Смута в степях Могулистана
Пользуясь раздробленностью и отсутствием централизованной власти в Могулистане, ойраты (калмаки) возобновили свои набеги на Семиречье и, не встречая сопротивления, доходили в 30-х гг. до района Иссык- Куля, о чем сообщает Мирза Хайдар. С ними, в частности, имел столкновение эмир племени бекчик Мир Хакк-Берды: он построил крепость на одном из прибрежных островов Иссык-Куля, «оставил своих слуг и семью, чтобы они были в безопасности от нападений калмаков» . Однако данные говорят о том, что калмаки в этот период лишь совершали набеги и уходили назад, не имея еще реальной возможности укрепиться в Юго-Восточном Казахстане. Поэтому не совсем прав Б. А. Ахмедов, утверждая, что калмаки уже при Вайс-хане заняли «Семиречье и Чуйскую долину» и что ему не удалось их вытеснить с этой территории («... все старания его были безуспешными»). И. Я. Златкин пишет, что «главная линия вооруженной борьбы ойратов в 30-х и 40-х гг. XV в. проходила не на Востоке, не в направлении восточной Монголии и Китая, а на западе, в направлении Могулистана» , но он не утверждает, что уже тогда калмаки заняли Семиречье. В связи с этим надо полагать, что часть племен чурас и баарин перекочевала к восточным границам Могулистана, на которые и нападали ойраты, углубляясь временами в центральные районы Семиречья.
О других племенах и их феодальных владетелях Мирза Хайдар говорит, что они «поднимали беспорядки и сеяли смуту в степях Могулистана». В их числе названы эмиры тумана кончи. Он сообщает также, что верховная власть в тумане кончи принадлежала Мир Хаджи и что он «был совершенно независимым». Племена калучи, булгачи и др. откочевали в Центральный Казахстан, где присоединились к казахско-узбекским племенам, входившим в государственное объединение Абулхайр-хана (1428—1468 гг.).
Феодальные усобицы вели к сокращению численности населения Юго-Восточного Казахстана и Киргизии. Уход населения был, несомненно, своего рода протестом, формой классовой борьбы против феодального гнета и политических неурядиц, хотя инициатива нередко принадлежала феодальной верхушке.
Феодальная раздробленность Могулистана «способствовала успеху кочевых узбеков в районе среднего течения Сырдарьи» , т. е. захвату Абулхайр-ханом ряда присырдарьинских городов (Сыгнака, Сузака, Узген- да и др.). Как уже говорилось, в этом направлении действовали и могулистанские ханы в первой четверти XV в., продолжались набеги могульских феодалов и позже. В Туркестане сталкивались экономические и политические интересы феодальных правителей государств, существовавших на территории Казахстана и Средней Азии.
Интересен факт, что не только ханы стремились найти опору в оседло-земледельческих центрах, но и часть могульской родо-племенной знати: «Каждый из могульских эмиров, что отделились от хана, построил себе крепость. Все они не повиновались хану надлежащим образом. Хан тоже не противодействовал им, надеясь, что, может быть, снова вернутся к нему» . Эта тенденция наблюдалась и раньше, но теперь она все более расширялась. Опора на оседло- земледельческие центры, на города-крепости давала гораздо большие экономические, военные и политические преимущества, чем господство только над кочевыми районами. Но, как и прежде, феодальную знать кочевых и полукочевых племен манила легкая добыча, получаемая при набегах на соседние города и селения. Этой цели служили также строившиеся могульской знатью укрепления, опорные базы: «Мир Карим-Берды совершал набеги и нападения на Андижан и на мусульман».
Мир Хакк-Берды бекчик «занимался разорением Туркестана и Сайрама». И в условиях внутриполитической неустойчивости, безвластия и усобиц феодальная верхушка племен осуществляла то, что она стремилась иметь при сильном хане — совершала грабительские набеги на соседние земледельческие оазисы.